Прошло уже несколько часов, как далеко Ставровский с Балашовым могли уехать, удастся ли их догнать. Что-то тёмное, что родилось в груди Ирины мешало ей дышать. Кто-то посмел посягнуть на её семью. Они ей заплатят.

Глава 20

Казаки ускакали далеко вперёд, Ирина пока так не могла, но старалась сильно не отставать, рядом с ней держался Никодим, который было помчался за казаками, но Забела что-то ему сказал, и он вернулся к Ирине.

Карету Ставровского удалось нагнать после часа бешеной скачки. Казаки обогнали карету и заблокировали дорогу. Сотня распределилась и взяла в оцепление охрану Ставровского, не давая тем приблизится к карете. Капитан охраны Ставровского подъехал к Каледину и стал «давить» на то, что глава государственного совета неприкосновенен. Но у сотника Алексея был приказ граф Андрея в разговоры не вступать. Вскоре подъехал и сам граф и, постучав в дверцу кареты попросил выйти князя Ставровского. Ставровский, слегка отодвинув занавеску прошипел, чтобы Забела «катился к чёрту» и убрал своих «псов».

Забела спешился и сказал, что они подождут. Махнул Каледину, тот отдал приказ обезоружить охрану Ставровского, потому как Андрей не был уверен в том, что князь не отдаст приказ на бой. А по сути, все были «своими» и кровопролития допускать было нельзя.

Через некоторое время Забела снова попытался вызвать Ставровского и сказал:

— Константин Петрович, вы похитили чужого ребёнка, даже вам такое не позволяется. Выйдите, я покажу вам документы.

Но никто из кареты так и не вышел. Зато Ставровский продолжил сыпать угрозами. И тогда Забела решился на изящный ход. Переговорил о чём-то с казаками и те притащили небольшую, но крепкую палку, явно только что срубленную в лесочке рядом с дорогой.

На этом моменте, к стоящим посреди дороги, подъехала Ирина с Никодимом и ещё двумя солдатами. Они с удивлением наблюдали как двое казаков незаметно для кучера, ну и, конечно, для сидящих в карете, подошли сзади и сунули палку в колёса.

И когда Забела дал команду освободить дорогу и самолично хлопнул кнутом по ведущей лошади, Ирина поняла, откуда пошло выражение «вставлять палки в колёса». Карета князя резко дёрнулась и тут же просела, потому как из-за палки у кареты вылетели оба задних колеса.

Дверца кареты распахнулась и оттуда буквально вывалилась заплаканная Глаша с Танюшей на руках.

Ирина, к тому моменту уже спешившаяся, подскочила к дочке и схватила девочку на руки. Танюша была спокойная, но Ирина крепко обняла девочку и почувствовала, что та немного дрожит:

— Танюша, доченька, испугалась?

Танечка замотала головкой, Ирина поставила девочку на землю, сама опустилась на колени, не жалея платья. Кулачки у дочки были сжаты, Ирина стала целовать и разгибать маленькие пальчики, в одном обнаружились остатки конфеты, Ирина зло подумала:

— Значит конфетками заманили, сволочи.

А вслух сказала:

— Мама тебя никому не отдаст, никогда.

И когда Танечка доверчиво прижалась к ней, Ирина еле сдержала слёзы и подумала:

— Потом поплачу, когда никто не увидит.

Передала Танечку Глаше, которая смотрела на Ирину глазами побитой собаки, а сама пошла к перекошенной карете, возле которой разворачивалось основное действие.

Ругаясь на чём свет стоит из кареты выбрался сначала Балашов, а потом князь Ставровский.

— Я этого так не оставлю, — кричал он, обращаясь к Забела, — вы что о себе возомнили, что себе позволяете!

Забела спокойно подошёл к князю, игнорируя Балашова и протянул ему бумаги:

— Константин Петрович, я лишь забочусь о вашей репутации, посмотрите

Ставровский взял в руки бумаги, пробежал глазами, потом развернулся в сторону Балашова:

— Ты что, не мог сразу сказать?

Сплюнул, словно последний грузчик и добавил:

— Идиот

Ирина подошла к Ставровскому и Балашову, подошла близко, на грани дозволенного и, глядя Ставровскому прямо в глаза, тому даже показалось, что она выше него ростом, чётко и громко произнесла:

— Если вы ещё хоть раз попытаетесь навредить мне или моей семье, я вас уничтожу

И что-то такое было в её глазах, что князь поверил, да, эта уничтожит. Поверил и испугался. Впервые в жизни испугался, потому что из этих чёрных глаз на него взглянула сама бездна.

И именно в этот момент он окончательно решил, что от Ирэн Виленской надо срочно избавляться.

Забела отдал приказ на арест Балашова, Ставровский даже не шелохнулся, чтобы помочь племяннику. Но Забела прощаясь с князем, сказал:

— Про вас я подам отдельный рапорт его императорскому величеству.

Казаки впрыгнули на лошадей, немного покружили вокруг кареты, отсекая охрану Ставровского и давая возможность уехать Ирине и графу Забеле с пленником. И только когда Ирина и остальные отъехали достаточно далеко, с гиканьем понеслись вслед за ними.

Ставровский, снова сплюнув, оттолкнул своего доверенного слугу и кряхтя взгромоздился на подведённого к нему коня. Дорога обратно в столицу будет неприятной, верхом он долго не выдержит, а карету можно взять только на заставе.

Ирина ехала рядом с Забела и спросила его почему графа можно было арестовать, а Ставровского нет.

Забела рассказал, что у Ставровского неприкосновенность как у главы государственного совета, именно поэтому им пришлось карету ломать, его они не могли и пальцем тронуть, а вот Балашов должен ответить.

— С вашим документом, да ещё и подписанном графской печатью, на Танюшу у него никаких прав нет, — улыбаясь сообщил Ирине Забела, а потом усмехнулся и спросил, — Как вам удалось заполучить такой документ? Как вообще Балашов на это пошёл?

Ирина рассказала графу, что это не он, а его мать, да ещё и деньги предложила.

— Графиня переживала, что с помолвкой у графа сорвётся

Забела только головой покачал:

— Ну теперь-то точно сорвётся, не думаю я, что князь Обухов захочет такого в мужья для сестры

Ирина поинтересовалась, что может грозить Балашову. Забела снова странно на неё взглянул, и Ирина поняла, что он всё это время пытался найти «остатки чувств» женщины к своему бывшему любовнику.

Ирина расхохоталась, а Забела, который не понял, что вызвало такой смех, вопросительно взглянул на женщину.

Пришлось Ирине пояснять:

— Я больше переживаю, что Балашов избежит строго наказания, а не то, что его строго накажут

Забела смутился и попытался сказать, что-то вроде, что он не о том. Но Ирина посмотрела на него немного снисходительно и он, кивнув головой сказал:

— Признаться, Ирэн Леонидовна, я так и думал, что у вас ещё могли остаться чувства, но теперь вижу, что вы вполне осознаёте, что это за человек.

— Я рада, — с лёгким оттенком сарказма сказала Ирина, потому что её вывело из себя, что все мужчины здесь только и думают, что она жаждет получить их одобрение.

— Становлюсь злой, — подумала Ирина, — но по-другому никак.

В поместье все обрадовались, Пелагея схватила Танюшу, обняла, запричитала, прибежали мальчишки, давай её дёргать, Танечка уже отошла, хохотала, а Забела пригласил в кабинет Глашу. Ирина, Леонид Александрович и Никодим пошли за ними.

Глаша снова начала плакать и сквозь слёзы рассказала, что видела, как хозяйка по-доброму общалась со Ставровским, поэтому, когда к ней подошёл Балашов и пригласил к их карете, сказав, что приготовил подарок для дочки, она без задней мысли привела девочку на задний двор. Почему туда карету перегнали, она не подумала. Балашов распахнул дверцу кареты и Глаша сама поставила внутрь ребёнка, а там уже сидел доверенный слуга Ставровского, которой схватил Танюшу и зажал ей рот рукой. Балашов сказал:

— Хочешь, чтобы с ребёнком всё было хорошо, влезай и ни звука.

На этих словах Ирине захотелось пойти и что-нибудь отрезать Балашову, которого заперли в кладовке, до приезда исправников из города.

Забела записал все показания Глаши, потом вызвал Каледина, записал с его слов, что ребёнок был обнаружен в карете и его там удерживали, потом сам написал и сказал Ирине: