— Всё теперь не отвертится, на каторгу, конечно не отправят, но со службы уберут, да ещё заставят штраф выплатить.

Ирина долго сидела возле Танюши, укладывая её спать. Сперва девочка не могла уснуть, и она ей рассказывала сказки своего мира и пела колыбельную про медведицу, ту, что когда-то давно пела ей её мама. Потом девочка заснула, а Ирине стало так невыносимо тошно, что нет никого кому она может довериться. Что она устала, что её все считают сильной, что всегда находятся какие-то ставровские, балашовы… Слёзы хлынули, в груди рождалось рыдание, и чтобы не разбудить дочку Ирина выскочила из детской, чтоб побежать в свою комнату и там выплакаться, но неожиданно уткнулась в чью-то грудь и всё, рыдания уже было не остановить.

От мужчины пахло травяным мылом, которым пользовались все мужчины в поместье Лопатиных, потому что это была разработка Ирины. Грудь была твёрдая и надёжная. Так они простояли какое-то время, потом Забела подхватил Ирину на руки и понёс в её комнату.

Утром Ирина проснулась в своей кровати, раздетая, и с ужасом подумала, что не помнит, как уснула и кто её раздевал. Но потом прибежала горничная и сказала, что её ночью вызвала Пелагея и приказала помочь госпоже приготовиться ко сну:

— Мы вас вдвоём с Пелагеей и раздели, вы то уже почти спали. Ой, оно, конечно, сколько переживаний, дочку-то украли, вот ведь ироды.

Ирина благодарно улыбнулась, подумав, что Забела позаботился о её репутации, а вот как ей теперь смотреть на него, если он её в момент слабости увидел.

— Буду как обычно, будто ничего и не произошло, подумаешь расплакалась, в конце концов имею право, достали— и с этой мыслью Ирина пошла умываться.

На завтраке графа Андрея не было, оказалось, что рано утром прибыли исправники и он вместе с ними поехал в уездный город, сопроводить Балашова и передать документы свидетелей.

Пелагея рассказывала:

— А граф-то, который Кирилл, всю ночь солдат мучил, чтобы вас позвали, но к нему Забела пришёл и после этого всё, больше не звал. Но, похоже, поговорили они по-мужски.

Ирина посмотрела на Пелагею, не понимая о чём она, но та объяснила, что солдаты сказали, что Забела выводил графа Балашова во двор и дрался с ним на кулаках.

— Никодим ругался на нашего-то графа, что его теперь тоже наказать могут, что он личико-то ихнему графу попортил, — деловито закончила Пелагея. А Ирине стало обидно, что она не видела, как Балашову надавали по морде.

На завтраке Ирину ухватил профессор и утащил в лабораторию. Там он ей показал расчёты, выходило, что мыло с дустом на глицерине очень дорого. Долго обсуждали и пришли к выводу, что армии можно предложить мыло из неочищенного глицерина, да оно не будет таким мягким и красивым, но зато будет стоить в пять раз дешевле.

Профессор тут же взялся за расчёты и получилось, что при сохранении пропорций можно сделать такой вариант. А для красоты Ирина придумала ставить штампик в виде голубка. В прежней жизни ей всегда нравилось мыло Dove, и здесь она подумала, что будет всем понятно, если такой голубок появится на всех брусочках.

Пока решили сделать небольшую партию и отправить часть в больницу к Путееву, часть в местный гарнизон, чтобы испытать. И профессор, и Ирина решили прямо сегодня поехать в Никольский. Им не терпелось запустить изготовление пробной партии и уже на этой неделе начать испытания.

Пелагея ругалась на Ирину, что она мало того себя не жалеет, так ещё и профессора решила голодом заморить, и не отпустила их пока они не пообедали.

Когда Ирина с профессором выезжали за ворота, к поместью подъехал граф Андрей. Коротко переговорил с охраной, потом подъехал к окну кареты и сообщил, что всё в порядке, Балашов будет с исправниками отправлен в столицу, дело к расследованию приняли.

Андрей долго смотрел вслед карете. Вспоминал как вчера Ирэн рыдала у него в руках, похоже даже не осознавая, что это он. А вот с отцом Ирэн надо переговорить, как и хотел, тем более что сегодня был у наместника и тот тоже подтвердил, что документы на Лопатина на титул не приходили.

Глава 21

Граф Андрей начал с того, что написал письмо Шувалову Александру Ивановичу с просьбой просветить его насчёт Лопатина, и оговорённой для него награды и титула.

Из разговора с наместником Забела понял, что никаких инструкций или рекомендаций Гайко не получал, просто в пакете с императорской печатью пришли документы только на Голдеева.

Письмо Шувалову граф отправил специальной почтой, значит ответ должен прийти быстро. А пока он собирался обсудить с Лопатиным свои мысли насчёт необычных знаний его дочери.

Ирэн с профессором уехали, поэтому никаких неловкостей возникнуть не должно было.

Лопатин стал гораздо лояльнее относится к Андрею после истории с похищением Танюши. Даже сейчас, как только Забела вошёл в кабинет, где обычно после обеда разбирал бумаги Леонид Александрович, тот снова рассыпался в благодарностях за помощь и поддержку.

— Леонид Александрович, то, что я вас сейчас спрошу ни на что не повлияет, просто это в моём характере, если я что-то не понимаю, то обязательно мне надо это узнать.

Забела замялся, вероятно стараясь подобрать слова, но, видимо слова не находились, и он спросил так как есть:

— Ирэн Леонидовна весьма необычная женщина с необычными знаниями и умениями. Откуда это в ней? Вы давали ей какое-то специальное образование?

Лопатин сразу посерьёзнел и даже нахмурился, несколько мгновений помолчал и сказал:

— Я, конечно, не хотел бы с вами обсуждать Ирэн, но уж коли вы наш спаситель и знаю, что не желаете нам зла, то скажу. Ирэн всё больше и больше становится похожей на свою мать, мою покойную супругу. Та тоже была горазда придумывать всякие оригинальности и столько в ней энергии было, что все вокруг неё «загорались». Так и вокруг Ири, даже друг мой Картузов наконец-то придумал свой булат, и сейчас профессор не нарадуется и вместе с Ири новинки делают. А про знания, так у меня и дед мой и прадед собирали разные книги и свитки, а Ирэн времени зря не теряла, в библиотеке много времени проводила.

Забела задумчиво слушал и смотрел на Лопатина. Было похоже, что тот верит в то, что говорит. А и правда всё сходилось. Библиотеку в доме Лопатина Забела видел и успел оценить объём всего там находящегося. Правда разбирать не полез, что ему в бумагах делать. Да и не сама Ирэн всё придумывает. Всегда кто-то вместе с ней рядом. А она сама словно та спичка, которую она придумала, загорается и от неё загораются все остальные.

Ну вот и ладно, — подумал Забела и наконец успокоился.

А вот Лопатин, закончив свою речь, не остановился, а постучал по столу, привлекая внимание задумавшегося Андрея и произнёс то, что снова ввело Забела в состояние «ищейки»:

— Вот вы, граф, не там ищете, я бы лучше на вашем месте попытался разобраться почему Ирэн оказалась в январе на вокзале и упала там на рельсы, и сама ли она упала. Она ведь после падения долго восстанавливалась и с памятью были проблемы.

Забела как его алабай, почувствовал, что да, есть некая тайна, в которой надо разобраться, «вцепился» в Лопатина и не отпускал пока тот не рассказал ему всё что знал.

А Ирэн в это время вместе с профессором Шмолем занимались тем, что контролировали варку мыла. Без полной очистки глицерина запах, конечно, был, мягко говоря, не очень, но для этого мыла важно было другое, цена и количество, при сохранении основных свойств. Вот наступит лето, и Ирина обязательно заготовит всякое разнотравье, чабер, лаванду, шалфей, потому как покупать дорого, а послать баб да детей собирать и им весело и делу хорошо.

Пока для отдушки добавили то, что было самым дешёвым, мяту. Немного, но удалось убрать неприятный запах от жира и дуста.

Само мыло предполагалось на следующий день везти в больницу и в местный гарнизон. Ирина очень переживала, что будут неправильно использовать, всё-таки это не косметический, а больше гигиенический продукт, поэтому решила сама проинструктировать тех, кто примет участие в испытаниях.