Теперь ему ясно, что надо делать, и пусть простит его император, пушки пусть испытывают без него. Он и так с этой службой чуть без жены и сына не остался.

Он сегодня же отправится в Москов, ему надо как можно скорее разобраться и с этим разводом, и с сестрой. Ирэн он не отдаст, она его жена. Если понадобится, вызовет на дуэль всех, кто думает иначе.

Глава 38

Ханидан. Тегеран. За неделю до получения письма от Якоба Морозова.

Якоб впервые за последний месяц был счастлив. Он скоро едет домой. Как ему надоела эта невыносимая жара. Несмотря на то, что последние две недели он жил в северной части Тегерана в Шемиране, для человека из глубинки Стоглавой империи здешний климат всё равно было тяжело переносить.

Неделю назад пришла первая партия чудесного мыла. Узнав, что армия Стоглавой получила тот же объём, Фетх Али-шах сладко улыбнулся, но знающие люди рассказали, что, когда Али-шах так улыбается, кто-то остаётся без головы.

Но и этого количества было вполне достаточно для начала, чтобы остановить распространение эпидемии. Якоб со своей стороны, переживая за Абдул Хамида, потому как подозревал, что именно его голова представлялась Фетх Али-шаху, когда тот сладко улыбался, постарался убедить шаха, что было бы бесполезно бороться с болезнью на одной стороне границы, не попытавшись сделать то же самое на другой.

Морозову показалось, что шах принял это к сведению.

В семействе шаха больше не было смертей и сразу после первой поставки Фетх Али-шах сдержал обещание и подписал мирный договор, и выполнил всё остальное, что было обещано.

Накануне отъезда Морозова шах пригласил его на обед. Якобу не хотелось идти, потому что с шахом всегда как на «лезвии бритвы», никогда не знаешь, чем закончится. Поэтому Якоб перед тем, как идти к шаху сел и написал письмо своей Ирэн. Да, про себя он только так и называл её — «моя Ирэн». И ведь понимал, что не его, а ничего не мог с собой поделать. Здесь в этой жаркой стране, где каждый день мог оказаться последним, он жил, представляя, что она только его.

— Дурак, Виленский, ой дурак, надо было в ноги бросаться императору, но не оставлять Ирэн одну, да даже не одну, а с графом Забела.

Графу хотелось набить морду. За что? А просто так. Потому что он там, с ней, а Якоб здесь, без неё.

Написал, что получили первую партию мыла, что удалось остановить эпидемию, ждут ещё поставок. С замиранием написал, что собирается домой и хочет приехать в Никольский…Сначала написал, чтобы «увидеться с вами, Ирэн Леонидовна», потом зачеркнул и написал, чтобы «посмотреть на производство чудо-мыла «лопатинка»».

Обед у шаха прошёл без происшествий, правда Морозову подарили двух наложниц и куда теперь их девать он совершенно не знал. А ещё шах задал интересный вопрос:

— Кто такая Ирэн Лопатина?

Морозову пришлось отвечать, что это дочь помещика Лопатина из Никольского уезда и помогает отцу в том числе и с этим чудесным мылом.

Следующий вопрос шаха был ещё интереснее:

— Она замужем?

Уже понимая куда клонит шах, и в то же время не понимая зачем, Якоб, не раздумывая ответил, что да, давно, прочно и с детьми.

Но шах бы не был на своём месте, если бы был дураком.

— А почему тогда она называет себя по фамилии отца? — спросил он

— Разве, — попытался уйти от ответа Морозов, — не замечал

На этом странный допрос закончился. И после плотного обеда, плавно перешедшего в ужин, Якоба отпустили.

За стенами Мраморного дворца была ночь, с горы Эльборз дул прохладный ветер и Якоб, глубоко вдохнув свежий, пахнущий морем воздух, оглянулся на стороживших вход во дворец шаха каменных воинов и подмигнул им, мол, «выкусите, я выжил». Спать оставалось мало, рано утром он планировал выехать в сторону границы, а ему ещё надо было пристроить подарок шаха.

Фетх Али-шах тоже не спал, он вызвал сына, старшего, которому было двадцать пять лет, он не был женат. Конечно, свои наложницы у мальчика уже были, но жена — это другое.

— Ты поедешь завтра с Якоб-ага в Стоглавую империю, там будет большая выставка, на ней будет госпожа Ирэн дочь Леонида Лопатина. — сказал Фетх Али-шах ничего больше не объясняя.

Сын не привык спрашивать, если отец сказал, значит в этом есть смысл, недаром люди называют Фетх Али-шаха Великим.

Он ещё немного подождал, но спустя мгновение шах движением руки отпустил сына. До рассвета оставалось несколько часов, а собираться надо было тщательно.

В трёх вёрстах от столицы. Кузьминки. Имение генерал-поручика барона Александра Григорьевича Строганова.

Похоже всё складывалось как нельзя лучше. То, что ещё неделю назад казалось почти трагедией, теперь смотрелось совершенно в другом свете.

Строганов получил отчёт о докторе Путееве. Потомственный дворянин, правда безземельный, но каков молодец! За свои изобретения получил баронский титул, землю, две деревни на четыреста душ, да ещё и орден Святого Владимира Второй степени!

Ну и пусть, что новоиспечённый барон. Давно ли дед самого Строганова так-то получил титул от Петра Алексеевича. Теперь вот Александр Александрович по стопам деда пошёл, за дела за ради Отечества людей награждает. Ай да государь у нас, молод да умён!

А с этими изобретениями да с солевых приисков ещё правнуки Строганова будут кормиться. А то, что детей носатый доктор Аньке быстро заделает барон Строганов даже не сомневался.

— Эх, как смотрел на Аньку, и как кинулся женихаться, чертяка, — вспоминал барон, — сразу видно кровь в мужике правильная, горячая.

Барон приказал, чтобы позвали Анну.

Если бы Ирина увидела Анну, то она бы её не узнала, да ещё и ругалась бы на неё. Разве же так можно до такого себя доводить.

Анна Александровна стала похожа на тень самой себя, исхудала вся, стала бледная.

Барон тоже это заметил и ему это очень не понравилось:

— Ты чего это надумала, Анна, — строго спросил отец, — так от тебя жених откажется.

— Н и пусть отказывается, всё равно не люб он мне, не хочу за него замуж, — глядя в пол тихо проговорила Анна

— Не люб, говоришь, — барон нарочито громко вздохнул, — ну ладно тогда придётся так твоему Путееву и написать, мол так и так, невеста отказывается

Прошла секунда, другая, как будто Анна поначалу не поверила тому, что услышала

— Как Путееву? Почему Путееву? — Анна в растерянности смотрела на отца, боясь поверить в то, что он говорит серьёзно

— Ну так барон Виленский-то женат, значит женихом быть не может, а другой твой жених, кто вот здесь недавно у меня руки твоей просил — это доктор Путеев, других что-то не припомню.

— Батюшка, — Анна подбежала к отцу и прижав руки к груди спросила, — батюшка, неужели правда?

— Ну не знаю, — продолжал барон Строганов, — что-то твой жених пропал и больше не появляется, после того как я его выгнал

— Вот всегда вы так, батюшка, — в голосе Анны наконец-то появились прежние «железные» нотки, — напишите ему, что согласные

— Вот ещё, — барону явно доставляло удовольствие, что дочь наконец-то ожила, и он не собирался так просто «сдаваться»

Анна поняла, что на самом деле отец шутит, но мысль мелькнула:

— А вдруг уже забыл её Коля?

И она решила незамедлительно написать Ирэн.

Никольский уезд

Отъезд в столицу назначили на завтра. Когда Ирэн посчитала сколько всего они набрали, то ей стало страшно, разместятся ли они все со своим скарбом в доме наместника.

Но Леонид Александрович её успокоил, сказав, что дом наместника ненамного меньше дворца и там не только они разместятся, но и еще столько же, потому что Прасковья Валуевна везёт двух дочерей, а это значит, что вещей у неё ещё больше, чем у них.

Помимо Ирины, детей, братьев и отца, в столицу ехал профессор Шмоль, Глаша, оба гувернёра, Павел Овчинников, Тимофей. Взяла Ирина также самого старшего из мальчишек стеклодувов. Все они должны были представлять продукцию на выставке. Софья Штромбель наотрез отказалась ехать в Москов, как только Ирина её не уговаривала. Поэтому кримы и мыло Ирине придётся представлять самой. И это помимо того, что она везла с собой плуг и булатные клинки.